Снова о творчестве и об одной австрийской писательнице
Прочитал «Дети мертвых» Эльфриды Елинек… По степени приближения к абсолютному Ничто, несомненно, - знаковое произведение. Литература (в смысле беллетристика) в чистом виде. Этакий «черный квадрат» литературы на шестьсот с лишним страниц. Сюжета нет. От сюжета истинные творцы ушли давно. «Какой сюжет? – удивлялся Годар, когда его просили рассказать о новом фильме, - Мы кино снимаем!» Действительно, при чем тут сюжет, когда речь идет о художественном аудиовизуальном ряде, что и представляет из себя авторское кино. Давно не принято говорить о сюжете художественных полотен. Есть лишь форма, иногда – идея. Форма в чистом творчестве всегда важнее содержания.
Адепты сюрреализма еще пытаются заигрывать с сюжетом, переводя его в область подсознательного… Да нет там никакого сюжета, в подсознательном, господа сюрреалисты, так же, как нет его и в жизни, а уж тем более – в творчестве.
Вся книга – огромное полотно, а каждое слово – мазок кисти абстракциониста. Один сплошной «неконтролируемый поток подсознания». Ассоциации рождают слова, которые ассоциируют, порой лишь фонетически, с другими словами, рождающими уже совсем другие ассоциации, тоже требующие своего освобождения из подсознания. Или же подсознание стремится освободиться от них любой ценой.
Люди, склонные к спонтанному порождению внутренних ассоциаций, неизбежно приходят к той или иной форме «самовыражения», являющейся на самом деле ни чем иным как инструментом освобождения от образов с помощью их материализации. Без творческой реализации такие люди задохнутся, будут задушены собственными образами. Ну а уж когда инструмент освоен и механизм запущен, такой конвейер материализации образов может выдать что угодно, даже шестьсот страниц текста без сюжета, идеи, формы, связанного лишь стилем, как предметы дизайнерской коллекции связаны между собой. Но предметов-то самих нет, только стиль в чистом виде, витающий над страницами, подобно духу, который «носился между небом и землей». Даже язык отсутствует, он разрушен, расплавлен. Критики пишут, что это «самое радикальное творение по неистовости языковых разрушений»…
Мы все - «дети мертвых». Генетические корни каждого из нас уходят глубоко в царство теней. А мы тужимся понять прошлое, жить сегодняшним днем и строить будущее. Мы – мелкая поросль на поверхности гигантского погоста ушедших поколений. То, к чему мы пришли, уйдет вместе с нами, и очень скоро. Даже на генетическом уровне мы не сможем передать это своим потомкам, потому что наши дети уже давно станут взрослыми к тому моменту, когда мы хоть что-то начнем понимать. «Люди хотят хоть что-то познать, чтобы лишний раз убедиться в своей принадлежности к этому миру». Это уже из Эльфриды Елинек.
Только, к какому миру, позвольте спросить? Есть ли вообще хоть что-то в этом мире, который дан нам в ощущениях. И есть ли мы сами в нем? И что такое «мы»? Где критерий самоидентификации? Ведь нам ничто не принадлежит. Тело является самопроизвольным продуктом деятельности природных систем. Сознание очевидным образом надперсонально и, как минимум, планетарно. Образы тоже нам не принадлежат, они спонтанны и рождаются в подсознании независимо от наших усилий. Слова, которые мы произносим, и те нам не принадлежат. «Мне кажется, что я пишу стихи, на самом деле, кто-то их диктует» - писал Турьянский. И Леонардо да Винчи лишь успевал записывать и зарисовывать, то, что ему транслировалось, по большей части даже не понимая, о чем идет речь.
Мы все, и художники в частности, лишь транслируем, озвучиваем, переводим в понятную другим форму, получаемую нами образную информацию. Мыслительный процесс протекает без слов. Или вы хотите сказать, что язык имеет отношение к мышлению, и человек, выросший в джунглях и не знающий ни одного языка, не может мыслить?
Язык – ничто. Так же, как сюжет не нужен фильму или книге. Да и образы не нужны. Ведь форма – это тоже язык со своим набором символов, за которыми стоит смысловая расшифровка формы. Без содержания творчество обходится легко, а вот без формы? Она же – тоже ложь, как любая «мысль изреченная». Не многие творцы замахиваются на форму. В книгах Эльфриды Елинек нет сюжета, уже почти нет формы, которая растекается, существуя как бы сама по себе, то рассыпаясь, то снова собираясь. Уже и автора-то почти в них нет. Больше всего они напоминают фильмы Годара, которые он мог бы снять..., если бы у него не было кинокамеры…
СВВ. Москва, Пекин, 2007