Евгений Ройзман о невьянской иконе
В Музее русской иконы в Москве открылась выставка «Белоликие образы горнозаводского Урала: Три века Невьянской иконы» из Музея «Невьянская икона» в Екатеринбурге, основанного бывшим мэром Екатеринбурга Евгением Ройзманом. Подробнее об истории создания музея «Невьянская икона» и представленных на выставке памятниках мы писали в нашем предыдущем материале. А здесь мы публикуем наш разговор с самим Евгением Ройзманом.
Будучи историком по образованию, Евгений Ройзман лично предпринимал исследования и экспедиции в поисках невьянских икон, приобретал их на свои средства. Открытие в 1999 году в Екатеринбурге Музея «Невьянская икона» — первого частного музея иконы в России, создало прецедент публичности собирательской деятельности и сообщило социально-просветительский смысл самому направлению частного коллекционирования, инициировало появление других частных музеев, открытых для широкой публики.
Открывая выставку, основатель Музея русской иконы предприниматель и меценат Михаил Абрамов сказал: «Музею русской иконы 12 лет. Задолго до нас в Екатеринбурге Евгением Ройзманом был создан музей «Невьянская икона». На самом деле, невьянская икона — это особое явление в русской иконописи. Евгением Ройзманом была собрана не просто коллекция, а создано полноценное масштабное представление о том, что из себя представляет невьянская икона. Его музей был первым примером того, как должен коллекционер публично представлять свое собрание. Не держать его у себя дома или в каком-то хранении, а именно открыто показать его всем людям. Мы, создавая более масштабный Музей русской иконы, с международными проектами, с ученым советом, с реставрацией, уже были вторыми. Евгений Ройзман всю свою коллекцию подарил городу Екатеринбургу, поэтому привезти выставку в Москву это не его частное решение, а решение Министерства культуры этого региона».
Сам Евгений Ройзман о собрании своего музея рассказывает: «Невьянская икона — явление уникальное. У меня за плечами 30 лет экспедиций, и нет прямых аналогов вообще, ни в одних фондах. Мой музей был открыт 19 лет назад. Я искал иконы, покупал целые коллекции. Потом создал реставрационное отделение в училище имени Шадра, которое сегодня работает на очень серьезному уровне, потому что в России главная проблема сохранения памятников, это именно отсутствие реставрации».
На вопрос о том, какая икона в собрании музея самая ценная в коллекции, Евгений Ройзман сказал: «Очень сложно ответить на этот вопрос. К примеру, икону Богоматерь Липецкая (самая древняя из икон собрания музея «Невьянская икона», 1734 год — Прим. ред.) я в свое время купил за 10 тысяч долларов. За эти деньги можно было купить пять автомобилей или трехкомнатную квартиру в центре города. А рядом с ней в музее висит икона этой же руки, которую я купил за 150 долларов спустя несколько лет, она ничем не уступает. У меня были очень заманчивые предложения по продаже икон из собрания музея, но я их не продаю. Моей задачей было их собрать, чтобы их увидели те, кто придут за нами. Потому что наследие распылялось, иконы вывозили из региона, причем вывозили в крупных масштабах. Я этот момент застал и как-то его остановил. И с того момента как я создал музей, цена на иконы резко выросла и их перестали вывозить из региона».
«Для старообрядцев икона — это еще и средство самоидентификации, — рассказывает Евгений Ройзман. — Они по иконам сразу видели, кто свой, кто чужой. Они до сих пор, заходя в избу, сразу понимают, куда попали — к своим или не к своим. В каждом горнозаводском уральском поселке сохранилась старообрядческая община. Хотя и среди них уже остаются единицы, кто это понимает, которые помнят, когда были соборы, которые помнят предков. Мы стараемся эти «очаги» как можем сберечь».
Евгений Ройзман во время открытия выставки лично проводил экскурсию по выставке, рассказав множество удивительных историй, связанных с приобретением той или иной иконы, с ее сюжетом или особенностями техники исполнения.
Отдельно он подчеркнул такой характерный прием иконописи, как обратная перспектива: «Большинство икон пишется в обратной перспективе. Но старообрядцы пошли дальше. Тут присутствуют и барочные элементы, и несуществующие фигуры, как на картинах Мориса Эшера… Вот изображено открытое окно, и в нем — уже прямая перспектива, а потом снова обратная, как положено. Кстати самую лучшую книгу о перспективе в русской иконе написал знаменитый советский ученый-ракетостроитель, один из основоположников отечественной космонавтики, лауреат Ленинской премии академик Раушенбах («Пространственные построения в древнерусской живописи» — Прим. ред.).
Мы спросили Евгения Ройзмана о других художественно-стилистических особенностях икон невьянской школы.
Редкие земли: Евгений Вадимович, откуда в невьянских иконах так много «итальянского»?
«Сами итальянцы, когда приходят в музей, говорят: «Это наше. У нас такое в каждой деревне». Старообрядцы, при всей своей консервативности, активно перенимали все лучшее, что было на тот момент в мире. При этом они умудрялись сохранять традиции древнерусского иконописания. Русские всегда умели учиться и с уважением относиться к учителям. И это всегда в русских ценилось. Они брали все лучшие новинки и приспосабливали к своей почве, а потом могли миру отдавать гораздо больше. Старообрядцы были именно такие. Демидовы, начиная с 18 века, отправляли в Италию художников. Правда, не иконописцев. Все иконописцы были крепостными. Но, наверное, это тоже сыграло свою роль».
Евгений Ройзман отметил, что особенно сильно прослеживается в невьянской иконе влияние так называемой итало-критской школы иконописи, существовавшей на греческом острове Крит в XV—XVII веках — в период, когда этим островом владели венецианцы: «Тот же сюжет, что на иконе Богоматерь Липецкая, использовался в итало-критской школе. После падения Константинополя иконописцы бежали на Крит, продолжали там работать. А Крит был тогда под Венецией, и эти отклики мы явно видим».
Редкие земли: Так много золота на иконах, целые поля покрыты золотом. В этом был какой-то смысл?
«Вообще, считается, что религиозное чувство прямо пропорционально стоимости использованных материалов. Невьянская икона с середины XVIIIвека всегда писалась на золоте, без исключения. Отец Павел Флоренский говорил, что самое дорогое в иконе — это свет. И золотые поля, это вещь обязательная».
Михаил Абрамов и Евгений Ройзман
Текст и фото: Владислав Стрекопытов