Патриарх редкоземельной отрасли
Доктору технических наук, профессору, главному научному сотруднику ВНИИХТ Валерию Косынкину 23 мая 2016 года исполнилось 80 лет. Валерий Дмитриевич стоял у истоков редкоземельной отрасли Советского Союза. Его труд и разработки его коллег в свое время позволили нашей стране войти в тройку мировых лидеров по добыче РЗМ. Правда, потом, по причинам, от ученых не зависящим, лидерство это было утрачено. Однако В.Д. Косынкин и сегодня уверен, что всё обратимо, и былое величие можно возродить — нужно только ответственно и системно подойти к решению этой проблемы.
Валерий Косынкин, автор 250 научных работ и более чем 50 изобретений, внесен в «Книгу Почета» ВНИИХТ в 2001 году.
Косынкин Валерий Дмитриевич один из основоположников работ, направленных на развитие минерально-сырьевой базы редкоземельных элементов СССР. За время работы в отрасли явился создателем технологий извлечения и разделения редкоземельных элементов, которые были успешно внедрены на предприятиях Минсредмаша. В последнее время В.Д. Косынкин является руководителем и координатором всех научных исследований, касающихся редкоземельной тематики, в АО «ВНИИХТ», а также экспертом и консультантом в других профильных организациях. За период с 2012 по 2015 год под его научным руководством разработаны технологии получения суммарного редкоземельного концентрата из минерального и техногенного сырья (апатит, монацит, фосфогипс, иттросинхизит и т. д.), технологии получения индивидуальных редкоземельных элементов из суммарного редкоземельного концентрата, которые в настоящее время внедряются на российских предприятиях («Акрон» и др.).
В.Д. Косынкин является инициатором создания и одним из основных составителей подпрограммы «Развитие промышленности редких и редкоземельных металлов» государственной программы Российской Федерации «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности», которая утверждена распоряжением Правительства России от 30.01.2013 года № 91-р. За время работы в АО «ВНИИХТ» В.Д. Косынкиным в авторстве и соавторстве подготовлено более 100 научных трудов, в том числе 10 патентов на изобретения и порядка 15 ноу-хау. Его авторитет и опыт работы ценятся и отмечены международным научным сообществом. Лауреат премий Правительства СССР (1987) и Правительства Роcсии (1996). Награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени, медалью «Ветеран труда» (1987), знаками отличия.
Редкими землями занимаются редкие люди. Конечно, их имена не так известны широкой публике, как они того заслуживают, но это объяснимо. Дело в том, что в СССР всё, или практически всё, что касалось редкоземельной тематики, было скрыто за грифом «совершенно секретно», потому что ее разработкой занимались те же люди, которые создавали ядерное оружие. Это дерзко и нестандартно мыслящие ученые, из той породы людей, что творят историю, переворачивают мир вверх тормашками, формируют своими идеями и деяниями целую эпоху в науке. В этом ряду есть место и для Валерия Дмитриевича Косынкина, и это никакое не преувеличение. Он — один из главных разработчиков технологий извлечения и разделения редкоземельных элементов, работ, направленных на развитие минерально-сырьевой базы РЗЭ в нашей стране. 
«Три профессора и член-корр»: В.В. Якшин, Э.Г. Раков, А.М. Чекмарев и В.Д. Косынкин
В начале 1960-х годов редкоземельная отрасль стала развиваться мощно и стремительно. Усилиями многих людей. Но, несомненно, Валерий Дмитриевич был, что называется, в первых рядах, поскольку цена победы в этой битве за редкие земли была очень велика. От этого зависели наши успехи в оборонке и космосе, в развитии ядерной энергетики и электроники, авиационной промышленности, автомобилестроении и т. д. Трудно назвать отрасль, где не находится применения редким землям.
Распад СССР стал тяжелым испытанием для всей редкоземельной отрасли. Большинство редкоземельных заводов остались за пределами современной России и прекратили работу. Но В.Д. Косынкин и в эти сложные годы, работая в легендарном ВНИИХТ, делал всё, чтобы результаты многолетних исследований не пропали, чтобы научная мысль не заглохла, чтобы продолжались разработки новых технологий извлечения и разделения редкоземельных элементов, чтобы не ушли из института и редкоземельной отрасли специалисты. В.Д. Косынкин и сейчас является руководителем и координатором всех научных исследований, касающихся редкоземельной тематики, в АО «ВНИИХТ», а также экспертом и консультантом в других профильных организациях. Валерий Дмитриевич, вместе с коллегами Г.А. Сарычевым и Ю.М. Трубаковым, создал программу по возрождению редкоземельной отрасли России, которая была одобрена и подписана Президентом России В.В. Путиным.
Журнал «Редкие земли» сердечно поздравляет Валерия Дмитриевича Косынкина с 80-летним юбилеем и желает ему крепкого сибирского здоровья и новых научных достижений. Мы попросили выдающегося ученого поделиться некоторыми воспоминаниями о своей долгой и насыщенной жизни.
Сибиряк в Чистом переулке
Сам я сибиряк, выходец из таежного поселка Орешное, что в Красноярском крае. Там и закончил школу. В то время русских в поселке было мало. В основном — ссыльные: литовцы, поляки, эстонцы, калмыки. Но, что удивительно, не ощущалось какой-то разницы между нами, мы все были равны. Меня интересовала учеба, музыка, охота. Родители воспитывали во мне любовь к труду. Помню, мать будила меня, независимо от того, как поздно я лег, и говорила: «Вставай, пора косить сено». И я шел пять километров с косой на плече на покос.
Поступление на химический факультет было своего рода юношеским бунтом. Отец и мать считали, что раз они, да и все предки наши, были лесниками, то и я должен был остаться в Сибири и пойти учиться в Красноярский лесотехнический институт. Но в 17 лет я принял свое решение и совершенно неожиданно для родителей уехал в Москву, поступать в МГУ. А рекомендацию мне дал директор школы, у него были в Москве родственники. Он сказал: «Поезжай на Чистый переулок, метро Кропоткинская, тебя примут». До этого в Москве я бывал только проездом… Как я искал, «где эта улица, где этот дом», — отдельная детективная история, но в итоге в Чистом переулке я надолго не задержался. Успешно поступил на химфак, получил комнату в общежитии. Это, наверное, одно из самых ярких впечатлений юности — своя комната. Представляете, мне, парню из деревни, который еще недавно ходил сено косил, выделили целую комнату в Москве. Своя кровать, свой письменный стол, окно огромное. Надо родиться в деревне, чтобы в полной мере понять, что это такое. Только много позже пришло понимание того, как государство на самом деле заботилось о будущих ученых.
Преподаватели у нас были выдающиеся. Например, президент Академии наук Александр Николаевич Несмеянов. Он читал нам лекции по органике. Еще был замечательный лектор, академик Петр Александрович Ребиндер. Такой артист! Очень любил женщин и, когда приходил на лекции, приводил с собой аспиранток с шикарными прическами. Брал двухлитровую колбу и говорил: «Видите, она полна воды. Сейчас я туда бросаю порошок, и всё затвердевает. И я нисколько не боюсь перевернуть колбу над этой шикарной прической». С этими словами он переворачивал емкость над головой одной из аспиранток…
На третьем курсе из нас, студентов химфака, создали группу специально для Средмаша. Это было «атомное министерство», которое создал и на первых порах курировал лично Берия. Здесь создавались и испытывались ядерные технологии, прежде всего оружейные. Свои НИИ, свои заводы, свои полигоны. Настоящее государство в государстве. Средмаш отбирал себе будущих сотрудников из студентов лучших вузов страны — и не только по успеваемости, но и по здоровью. Стипендия студента-«средмашевца» была в четыре раза больше обычной — около 700 рублей, дореформенных, конечно. Так что, когда подошло дело к распределению, я отлично понимал, в какой области мне придется работать, вопрос стоял только о том, какое предприятие Средмаша выбрать. Параллельно я закончил две кафедры: физической химии и неорганической. Кафедрой неорганической химии руководил академик Виктор Иванович Спицын, а физической химии — член-корреспондент Яков Иванович Герасимов. В первую очередь, мне предложили поехать на завод «Маяк» в Челябинск. Еще на предприятие, которое называлось «Почтовый ящик А-912» (кодовое обозначение ВНИИХТ. — Прим. ред.). Потом в Киев, в Институт химии, и в Академгородок в Новосибирске. У меня даже возникли из-за этого разногласия с женой. Она сказала: «Конечно, Киев». А я ответил: «Только Почтовый ящик А-912». И настоял на своем. Обязан сказать несколько слов о своей жене — Крутовой Галине Ивановне. Природа наградила ее замечательными способностями. Она могла стать блестящим ученым-химиком, но предпочла работу химика-аналитика во ВНИИХТ в сочетании с тяжелым трудом по ведению семейного хозяйства и воспитанию детей.
От урана к редким землям
На работу во ВНИИХТ я поступил в марте 1959 года. И уже 57 лет работаю здесь, с перерывом на 5 лет, когда уезжал в Вену, в длительную командировку. В июне 1959 года в аналитический отдел института распределилась и моя жена.
В октябре нам дали комнату. Мы учились вместе, но она пропустила один год в связи с рождением дочери. Когда мы сюда приехали, здесь ничего не было, только здание института и несколько домов. Я ходил прописываться в сельсовет, он был на горе, примерно там, где сейчас Кантемировская улица. Потом на этом месте построили дома, и через какое-то время нам дали там трехкомнатную квартиру. Вскоре у нас родился сын.
Первое время я работал в лаборатории радиохимии, занимался анализом. Один год был освобожденным секретарем комсомольской организации, а потом мой учитель Николай Петрович Галкин позвал меня к себе. Я перешел к нему, и там началась моя серьезная научная карьера.
1960-е годы — время бурного развития атомной отрасли. И не только в ее военной ипостаси. Страна нуждалась в энергии, и обеспечить ее электричеством в нужном количестве могли только атомные электростанции. Страна нуждалась в уране и технологиях, позволяющих его получать.
Я начал писать кандидатскую диссертацию по вопросам переработки гексафторида урана в тетрафторид, а потом в металл. А когда защитил кандидатскую, мы уже готовились к запуску цеха на одном из заводов в Сибири, в Красноярском крае. Цех перерабатывал оружейный уран. Работали вдвоем с Германом Степановичем Малининым. Поскольку он был старше меня, он работал с 9 утра до 9 вечера, а я — с 9 вечера до 9 утра. Нас никто не просил быть стахановцами, мы сами так решили, потому что понимали, насколько важно то, что мы делаем, для государства. Запустили мы этот цех в 1965 году. Запомнил такую картинку. Заходим к директору комбината Ивану Николаевичу Бортникову. Говорим, что запустили цех и можем ехать домой. Дисциплина там всегда была жесткой, почти военной. Он нас выслушал, потом снял трубку и говорит: «Здесь у меня гости, организуйте им проводы». Сейчас это звучит обычно, но тогда в магазинах Сибири особых изысков не было, особенно в марте, никто даже свежих помидоров или огурцов не видел. Тот стол я и сейчас могу описать в мельчайших подробностях. На наши проводы собрался очень узкий круг людей, и тогда я в первый раз, помню, ел черную икру ложкой…
Основной период своей трудовой деятельности я занимался ураном. Потом меня командировали в Вену. Я там проработал 5 лет, с 1968 по 1973 год. Занимался вопросами нераспространения ядерного оружия. Поездил по миру, побывал во многих странах, это было полезно для будущей работы. Вернулся на родину и тут уже плотно начал заниматься редкими землями. С тех пор редкие земли и торий — основная моя специализация.
Судьба редкоземельных заводов
Прикладная наука только тогда развивается хорошо, когда работают предприятия, когда есть промышленность. Если промышленности нет, всё загибается. У нас было девять предприятий, на которых занимались редкими землями. Сейчас — одно. До сих пор не могу понять, почему советские руководители пытались размещать все предприятия в разных республиках? Понятно, они исходили из того, что было. Но почему предприятие нашего профиля разместили в Эстонии? На базе какого-то бывшего шведского заводика! А потом на этот завод стали свозить весь уран — со всей Европы, из Венгрии, Болгарии, ГДР. Всё туда везли и там окончательно перерабатывали. Где-то в середине 1980-х я защитил докторскую диссертацию по созданию в Эстонии технологии для редкоземельного производства. Когда Эстония уже стала членом НАТО, там решили провести совещание по поводу того, как ликвидировать хвостохранилище, которое накопилось за всё это время. Это хвостохранилище расположено прямо на берегу Финского залива, из него что-то всё время вытекает, и финны без конца по этому поводу нервничают. И меня пригласили на то совещание — как автора технологии. Через какое-то время я чуть не сбежал оттуда, потому что эстонские академики начинали свои выступления со слов: «Во время советской оккупации…». И я сказал: «Или вы перестанете говорить эту фразу «во время советской оккупации», или я сейчас уйду!» Потом я, правда, понял, что это у них просто такой прекрасный лозунг, за счет которого они деньги получают…
Какова судьба редкоземельных заводов бывшего СССР? В Эстонии завод сейчас принадлежит американцам, фирме Molycorp. На Украине всё остановилось. Бывший директор Приднепровского химического завода Ю.Ф. Коровин читает лекции в институте. В Казахстане, правда, развитие идет мощное, сейчас они занимают первое место в мире по производству урана. Казахстан вообще всегда был в ряду первенцев. Впервые редкие земли начали извлекать по распоряжению министра Славского из уранового месторождения в Казахстане, в районе города Актау, раньше он назывался Шевченко. Когда наши геологи начинали там свою работу, люди первое время жили в палатках. А потом построили замечательный город Шевченко, я его называю «Куба, но без пальм». Там действительно очень красиво, и море замечательное. Разрез уходит на 150 метров в глубину, потом винтовая дорога, БелАЗы вывозят черную руду. Ее там перерабатывали, и вот оттуда пошли редкие земли…
Радиоактивный полирит
Мы постоянно бывали на разных заводах, внедряли передовые технологии. Это был начальный период развития редкоземельной промышленности. Потом редкоземельная отрасль стала развиваться мощно и стремительно, и до развала Советского Союза мы занимали 3-е место в мире по производству редких земель. Выпускали 8,5 тысяч тонн, из них 14% шло на экспорт, причем в высокоразвитые страны — США, Японию и т. д.
Наша группа в институте получила премию за создание полирующих материалов на основе редких земель. Это был интересный случай. Когда после развала СССР фактически прекратилось производство РЗЭ, в нашу страну завезли из-за рубежа редкоземельные полировальные порошки. Оптику же надо чем-то полировать. Но выяснилось, что весь этот полирит радиоактивный. Никакой дезактивацией иностранные производители не занимались. И получатели груза отправили все шесть вагонов заграничного полирита в отходы. Тогда мы плотно занялись этими порошками, и в итоге успешно выполнили задание.
Три основных этапа
С особым удовольствием вспоминаю заключительный период своей работы во ВНИИХТ, когда у нас директором стал Геннадий Александрович Сарычев. Тогда мы создали программу по редким землям, которая была утверждена Распоряжением Правительства РФ. И сейчас мы начали период восстановления редкоземельной промышленности. Но, к сожалению, сразу возникли и свои проблемы. Как только были выделены деньги, нашлось много желающих «поучаствовать в процессе».
В результате к работе были привлечены не совсем те коллективы, поэтому и результаты оказались плачевные… Когда мы создавали эту программу с Геннадием Александровичем Сарычевым и Юрием Михайловичем Трубаковым, имели в виду, что в ней должны быть три основных этапа.
Первый этап — это создание суммарного редкоземельного концентрата. Редких земель всего 15.
И для того чтобы из различных видов сырья этот концентрат извлечь, нужно разрабатывать свою технологию. Технологию вскрытия, дезактивации — потому что где редкие земли, там радиоактивность — и получения суммарного концентрата. И, повторяю, везде разная технология. Если это комплексное месторождение, то, кроме редких земель, это еще и попутные ценные компоненты. Если только редкоземельное месторождение, то соответственно получается неактивный, дезактивированный суммарный концентрат.
Второй этап. Поскольку состав концентрата разный, его надо разделить с получением этих 15 индивидуальных элементов. Потому что спрос на все 15 тоже разный. Одни пользуются большим спросом, другие существенно меньшим. Все редкие земли очень близки по химическим свойствам, поэтому надо прилагать серьезные усилия, для того чтобы их разделить. Первой и второй частью программы мы плотно занимаемся все эти годы, несмотря на то, что редкоземельное сообщество институтов пережило тяжелые моменты.
Третий этап касался применения редких земель в различных областях народного хозяйства. Это направление сейчас курирует ВИАМ, академик Е.Н. Каблов. По чугунам в свое время мы очень плотно работали с ЦНИИчерметом. У нас были свои статьи, разработки. Потом плотно занимались применением редких земель в нефтехимии для создания катализаторов. Из Эстонии ежегодно гнали 4 тысячи тонн редких земель в Грозный, где делали катализаторы для нефтехимии. Сейчас мы катализаторы вынуждены покупать. В данный момент нами фактически инициируется создание новых заводов по редким землям. До недавнего времени была достаточно распространенной точка зрения, что проще и дешевле купить редкие земли в Китае, чем разрабатывать свои технологии. Дешевле купить — это правда. Ну а если случится то же самое, что было в 2009 или 2010 годах? Китайцы прекратили поставки редких земель — и всё. Цены подскочили в 10 раз, все начали волноваться. Везде создали свои программы. Раньше редкими землями занимались четыре страны, а сейчас уже семь или восемь. Но это затраты, которые государство в любом случае должно сделать. Дешевле вложить в собственное развитие, чтобы быть независимыми. Именно с этой целью мы в 2009 году и инициировали создание этой программы. Программа сейчас завершается в части выполнения НИОКРов, а затем исполнители обязаны в течение 42 месяцев организовать какое-то производство, в частности — суммарного концентрата из различного сырья.
История редкоземельной отрасли России